Казаков Юрий Павлович - Некрасивая
Юрий Павлович Казаков
НЕКРАСИВАЯ
Свадьба была в самом разгаре. Жениха с невестой давно свели в другую избу,
прокричали по деревне первые петухи, а гармонист все играл, изба дрожала от
дробного топота, ослепительно и жарко горели пять ламп, и на окнах еще висели
неугомонные ребята.
Много было выпито и съедено, много пролито слез, много спето и сплясано.
Но каждый раз на стол ставилась еще водка и закуска, гармониста сменял патефон
с фокстротами и танго, топот и присядку - шарканье подошв, и веселье не
убывало, все слышнее становилось на улице и еще дальше, в поле и у реки, и
теперь во всех окрестных деревнях знали, что в Подворье гуляют.
Всем было весело, только Соне было тяжело и тоскливо на душе. Острый нос
ее покраснел от выпитой водки, в голове шумело, сердце больно билось от обиды,
от того, что никто ее не замечает, что всем весело, все в этот вечер влюблены
друг в друга, и только в нее никто не влюблен и никто не приглашает танцевать.
Она знала, что некрасива, стыдилась своей худой спины и столько уж раз
давала зарок не ходить на вечера, где танцуют и поют, и влюбляются, но каждый
раз не выдерживала и шла, все надеясь на какое-то счастье.
Даже раньше, когда она была моложе и училась в институте, в нее никто не
влюблялся. Ее ни разу не проводили домой, ни разу не поцеловали. Она окончила
институт, поехала работать в деревню, ей дали комнату при школе. Вечерами она
проверяла тетради, читала, учила на память стихи о любви, ходила в кино,
писала длинные письма подругам и тосковала. За два года почти все подруги ее
вышли замуж, а у нее за это время еще больше поблекло лицо и похудела спина.
И вот ее, словно в насмешку, пригласили на свадьбу, и она пришла. Она
жадно смотрела на счастливую невесту, вместе со всеми кричала слабым голосом:
"Горько!" - и ей было действительно горько от мысли, что своей свадьбы она
никогда не сыграет
Ее познакомили с ветеринарным фельдшером Николаем, мрачным парнем с резким
красивым лицом и черными глазами Их посадили рядом, и он пробовал сначала
ухаживать за ней. Соня пила и ела все, что он предлагал, благодарила взглядом,
и ей казалось, что взгляд ее выразителен и полон интимной нежности.
Но Николай почему-то все больше мрачнел, скоро перестал ухаживать за ней,
начал заговаривать с кем-то через стол. Потом он совсем ушел от нее, много
плясал, вскрикивая, болтая длинными руками, изумленно озирался кругом,
подходил к столу, пил водку. А после вышел в сени и больше не вернулся.
Теперь Соня сидела одна в углу, думала о своей жизни, презирала всех этих
довольных и счастливых, пьяных, потных, презирала и жалела себя.
Недавно она сшила платье, очень хорошее, темно-синее платье. Все хвалили
его и говорили, что оно ей к лицу. И вот платье не помогло, и все осталось,
как было...
Часа в три ночи Соня, всеми забытая, несчастная, с красными пятнами на
щеках, вышла в сени и оттуда - на крыльцо.
Избы стояли черные. Деревня спала, везде было тихо, только из открытых
окон избы, где гуляли, неслись в темноту пронзительные звуки гармошки, крики и
топот ног. Свет пятнами падал на траву, и трава казалась рыжей.
У Сони задрожал подбородок. Она закусила губу, по это не помогло. Тогда
она сошла с крыльца, еле смогла дойти до березы, нежно белеющей в темноте,
привалилась к ней плечом и зарыдала. Ей было стыдно рыданий, она боялась, что
услышат, и, чтобы не услышали, зажала в зубы душистый платок. Но ее никто не
слышал. "Ну, довольно! - говорила себе Соня, крепко закрывая глаза. - Ну
